«Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте. и прощены будете»
Лука 6,37
Жизнь, сложная штука и порой она вносит такие свои коррективы, что человек, просто теряется, не знает, что и как делать дальше, как жить…
Так случилось и с нашей героиней Жанной, которая родилась, жила в интернациональном городе Баку вместе родителями, чуть ли не в самом центре, около кинотеатра «Дружба» (старые бакинцы, уверен, помнят это место и этот кинотеатр). Всё было так, как и должно быть – учёба в школе, институте, любовь, замужество, рождение ребёнка. Было ощущение безоблачного неба, семейная жизнь текла размеренно и уютно. Но она, жизнь, уже начала вносить коррективы: развод, сынишка на руках и выезд из Баку в Среднюю Азию, фактически – бегство от себя, чтобы забыть его, любимого… Но Жанна тогда не знала, что любящему сердцу женщины невозможно давать какие-то «команды», ибо сердцу не прикажешь. Но, об этом ниже…
Целых 12 лет Жанна с детьми прожила в Душанбе, вдали от родителей, вдали от бывшего супруга и вернулась в свой родной город только в 1989 году, когда начались Карабахские события. Первое, что ей бросилось в глаза — армяне (родственники, соседи, знакомые) были сильно напуганы, особенно после Сумгаитских событий. «Мать тихо, молча, со слезами на глазах собирает посуду, домашнюю утварь, укладывая в коробки, с надеждой, что сможет всё это, нажитое с большим трудом, вывезти с собой из Баку… В итоге, мы оказались в одном из высокогорных сёл Вайкского района Армении (быв. Азизбековский район, прим. АВ.). Там уже жили бакинцы, те, кто не смог выехать дальше – в Россию, за границу...» — тихим голосом рассказывает мне Жанна.
Сидим мы с ней у неё в доме, в Гадруте, в светлой уютной комнате, где нет ремонта, но до того чисто, уютно и имеющаяся мебель расставлена со вкусом, что никаких «изъянов», просто не замечаешь. Я слушаю её внимательно, стараюсь не перебивать, но не могу оторвать свой взгляд от её глаз – красивых, добрых, но в них чувствовалась какая-то настороженность. Когда я приехал в Гадрут, я немного был наслышан об этой женщине с трудной судьбой, которой в жизни пришлось испытать столько, что не каждому мужчине это по плечу, и не сломаться.
Поначалу, сельская жизнь была непривычной и тяжёлой. Слабое знание литературного армянского языка мешало быстрому интегрированию в общество, нужно было кормить детей (тогда уже было двое сыновей). «Государство дало маме, сестре и мне отдельные дома, скотину (две коровы, два телёнка), чтобы мы могли жить. Для меня это было дико – доить корову, я такое только в кино видела, но жизнь научила меня ухаживать за скотиной, доить корову и многому тому, без чего невозможна жизнь в селе. Мы всегда делились с теми, кому было труднее жить, кто нуждался. Мне дали работу – я работала кассиром-бухгалтером, потом стала заведующей клуба. Зимой было очень холодно, дров не хватало, я приводила детей к себе домой, зажигала печку и работала с ними. Мы ставили спектакли, я сама писала сценарии, потом мне приходилось всё это переводить на армянский язык...» — продолжала говорить Жанна, теребя носовой платок в руке.
К тому времени старшему сыну Жанны исполнилось 18 лет и его должны были призвать в армию, но он решил служить в Нагорном Карабахе и сбежал туда, где добровольно вступил в Армию обороны. Война в Карабахе ещё шла и одна из причин того, что сын сбежал в Карабах – это его любовь к отцу, который, к тому времени уже жил в Степанакерте и воевал. Продав всё, что возможно, взяв младшего сына, Жанна приехала в Степанакерт, ещё не зная, какие «сюрпризы» приготовила ей судьба в этом горном крае…
Жанне пришлось переживать за сына и… за мужа, хотя у того была уже новая семья, двое детей. К концу войны Жанна получает очередной удар от судьбы – сын ранен, обгорел и находится в тяжёлом состоянии в госпитале. Потом, долгое лечение, реабилитация… Жить не хотелось, но, видя, что творится вокруг (раненые, убитые), она взяла себя в руки и ухаживая за сыном, решила стать… донором. Услышав, что привезли партию раненых, она добровольно шла и сдавала свою кровь, понимая, что этим она спасает чью-то жизнь. Рассказывая это, у Жанны на глазах появились слёзы, она незаметно вытерла их, я предложил ей сделать перерыв, выпить чашку кофе, но она отказалась, видно было, что ей надо выговориться, что на душе у неё накипело, может она хотела мне рассказать что-то сокровенное, что годами держала в себе и она, через несколько секунд, продолжила своё повествование.
Жанна милой, доброй улыбкой вспомнила, как после войны её нашла женщина, которая поблагодарила за то, что она дала свою кровь её сыну, тем самым спасла его от неминуемой смерти…
Всё пережитое не прошло даром и Жанна получила свой первый инфаркт, стала инвалидом 2 группы, ей выделили пенсию, стало труднее жить, но она была не из тех, кто сдаётся. Она начала думать, как можно подзаработать, чтобы помочь своей семье и… семье первого мужа. Услышав это, я удивлённо посмотрел на неё, Жанна улыбнулась и объяснила, что к тому времени стала заниматься мелким бизнесом, она регулярно готовила «посылочку» с продуктами и через старшего сына её бывшего мужа, посылала им, таким образом, поддерживая его семью, с которым она уже давно была в разводе.
Тут до меня дошло – во время нашего разговора Жанна несколько раз вспоминала своего бывшего супруга, но ни разу я не услышал оскорблений, обидных слов в его адрес, ни разу в её голосе не был слышен «металл», когда она произносила его имя… Она его любила и, даже сейчас, когда он с семьёй уже не проживает в Карабахе, она его продолжает любить… Тогда мне подумалось, а может именно эта любовь и помогла этой удивительной женщине пережить то, что выпало на её судьбу… Но, продолжим…
«Старший сын, к тому времени уже жил в Гадруте, работал, куда я со своим младшим тоже переехала из Степанакерта. Жили мы не легко, но я была счастлива, что вся наша семья вместе, что дети мои живы-здоровы. Это длилось до тех пор, пока судьба мне не нанесла очередной жестокий удар...» — продолжала говорить тихим голосом Жанна. Слушая её, мне казалось, то, что я слышу, произошло не с ней и не здесь — это было в другом мире, это было с кем-то другим, но не с этой милой женщиной, которая тихим голосом рассказала мне, как она решилась взять деньги под большой процент, заняться мелким бизнесом, чтобы помочь своей семье. На первых порах дела пошли в гору, Жанна успевала давать вовремя проценты. И тут, как в сериалах: деньги из дому кто-то ворует, она становится уже не платежеспособной, потом суд и ей дают большой срок. Во время следствия и на суде она плакала и просила дать ей время, чтобы она отработала и выплатила долг, но фемида осталась непреклонной… своё наказание она отбыла в женской колонии г.Абовяна (Армения), где она получила… второй свой инфаркт, практически подорвав окончательно своё здоровье. Потом была амнистия и возвращение домой.
После выхода из тюрьмы, Жанна, на улице, случайно встретив судью, осудившего её, прошла мимо. Он её остановил и спросил, не хочет ли она с ним поздороваться… «Нет» — сказала тихим голосом Жанна и прошла, даже не взглянув в его сторону. Слушая это, я также удивился, что она не оскорбила ни судью, осудившего её, ни тех людей, которых она считает, что её подставили и в голове пронеслось – а может эта та христианская терпимость, которая должна быть в каждом из нас, может действует принцип «Не судите, да не судимы будете», но ей же люди не пошли навстречу и её осудили!
Старший сын Жанны женился и уехал в Армению, младший – Россию, Жанна осталась одна в доме, что ей выдало государство. На вопрос, почему она не едет к сыновьям, отвечает: «Здесь родина моих родителей, это моя родина...»
После нашего разговора, мы пили чай, беседовали, фактически Жанна продолжила свой рассказ, вернувшись к жизни в Баку: «Нельзя однозначно говорить плохое про весь народ, мы жили с азербайджанцами, русскими, евреями, жили дружно и понятия Мир, Дружба были не на словах, а на деле. Но, когда я приехала из Душанбе, я увидела в городе лозунги, типа: «Долой, убирайтесь армяне», это было неожиданно и страшно… Мы переехали в Армению, оставив всё дома, не смогли ничего вывезти, но через год, наши соседи азербайджанцы, которые вселились в наш дом, про помощи других русских соседей, отправили наши вещи в Москву, на русскую фамилию. А те, в свою очередь, отправили их нам в Ереване… Всё они не смогли послать, но основное мы получили, чему мама была очень рада. Разве такое можно забыть...» На мой вопрос, смогла ли она сама интегрироваться в общество здесь, она покачала головой и сказала: «Нет, мы здесь чужие, как говорится «чужой среди своих...». Но, как мне не вспомнить работников соцобеспечения, я не помню уже их фамилий, когда они меня, чуть ли не на улице, подобрали, отвезли в Степанакерт, уложили в больницу, помогли лечением, назначили пенсию...»
Тут у Жанны загорелись глаза, лицо изменилось, она вспомнила свою молодость, когда в Баку работала стюардессой, вспомнила, как они, почти 20 девушек, проходили конкурс и как комиссия отобрала всего двоих и одной была она. С улыбкой она говорила о своей той работе, о лётной форме, с какой любовью она её носила, как с нетерпением ждала очередного рейса, чтобы подняться на борт самолёта. Но это счастье длилось недолго – через два года самолёт попал в аварию: летел в Симферополь и в небе, в сопло двигателя, попала стая птиц. Самолёт стал падать, Жанна была старшей бортпроводницей и ей пришлось работать с пассажирами, которые были в страшной панике, успокаивать их, а у самой перед глазами был её сынишка – 2-х летний Сашка… Жанна молилась Богу, чтобы свершилось Чудо и Оно свершилось – самолёт начал набирать высоту… Это бесследно не прошло, у неё появилось повышенное давление и Жанну списали…
Когда мы заканчивали беседу, в гости к Жанне пришла её подруга Ира с дочками, тоже беженка из Баку. Слушал я этих двух женщин, в их разговор старался не вмешиваться. Они говорили о своём, я понял, что здесь, впрочем, не только здесь, беженцы живут своей жизнью, немного обособленно, как бы «варясь в собственном соку», делятся своими радостями и проблемами между собой, невольно образовав свой круг, куда «посторонним вход воспрещён».
Мне много приходится общаться с беженцами, во многих из них я нахожу родственные души. Иногда, у меня такое ощущение, что они стараются быстро пойти домой, где дом – это их крепость, быть в кругу семьи, увидеться со своими друзьями, такими же беженцами, вспомнить «былые времена», поговорить, душу излить… По истечении двух десяток лет, у людей этих существует много проблем и главная проблема, между прочим – это быть услышанным…
Пишу, а в голове у меня слова из песни «Стюардесса по имени Жанна...», а можно эти слова переиначить и сказать так – «Беженка по имени Жанна...»
Статья подготовлена при поддержке International Alert, в рамках проекта EPNK.
Комментариев нет
