ИЮНЬ.
Я знаю, что эмоциональное участие никогда не должно выходить за рамки униформы, но оно сильнее меня, когда дело касается сексуального преступления. Возмущение, которое я чувствую, становится болью, как будто ранаы всех оскорбленных женщин были подняты во мне. В течение нескольких месяцев мы с моими коллегами следили за тем клубом в провинции Неаполь, который часто посещали явно состоятельные люди… эксплуатация проституции, вот что там было, а владельцем был восьмидесятилетний мужчина, хорошо известный в мире ночных клубов. Затем я получила отчет об одном парне, он рассказывал о своей несовершеннолетней девушке, он хотел её спасти…
Я была психологически подкована, но всё же я была ошеломлена, когда увидел эти молодые тела, которые слабо двигались, как потерянные водоросли в этом зловонном ночном море, тонкие ноги, как руки, детские лица, двуслойные, как маски. Я видела собственными глазами распад мира, невинность, убитую среди пепельниц, полных окурков. Я почувствовала отвращение, слишком глубокое, чтобы его переварить. Подумала о моей дочери, которая утром натягивает на голову одеяло, чтобы побыть в своих снах еще немного. Я закрыла глаза, затем снова открыла, подошла к тому, что действительно выглядело как удрученная птичка. Это была Тамара, румынка, шестнадцати лет. Она не хотела говорить, она огляделась, словно ища руку, которая скоро может её убить. Она была вся поранена, на теле – тусклые сигаретные шрамы. Я сказала ей, что ей больше нечего бояться, я отвезу ее в безопасное место. Он не поверила мне, у неё был дерзкий, мрачный взгляд преданных детей. Когда я сказала ей, что я сама мама, она наконец-то посмотрела на меня, и я увидела свет надежды в этом грязном лице. Она начала рассказывать мне о своей матери, которая была больна, она каждый месяц посылала ей деньги в Тимишоару, те немногие, которые ей позволяли оставлять себе. Она попросила у меня сигарету, я сказала нет, как поступила бы со своей дочерью. “Ты слишком молода, чтобы курить” – сказала я ей. Было действительно абсурдно отказывать ей в сигарете в этом грязном месте, но ответ вышел у меня спонтанно, само собой. Она принял этот отказ с грустной улыбкой, скрывающей послушную мысль. “- Спасибо, мама, “- ответила. Мы ушли, держась за руки.
