Предлагаю вниманию новеллу Дугаржапа Жапхандава. В 1999 году я перевел и издал книгу его новелл под общим названием "Алханай - Шамбала моей души". В ориганале они назывались "Повесть о детстве". Возможно, это редкие материалы, повествующие нам о жизни бурят времен коллективизации в 1920-1930 годах. Новелла интересна именно присутствием духа и традиций того времени, когда ещё не произошёл окончательный переход сознания к "новому быту", когда ещё были живы старые традиции.
Благодаря таким редчайшим ныне материалам, мы узнаём жизнь своих далёких предков. Душа вспоминает нечто очень далёкое, забытое, но кровное, а потому незабываемое..
Дугаржап Жапхандаев из книги "Алханай - Шамбала моей души"
Белый месяц - Сагаалган
Пока считали дни и готовились к празднику Белого Месяца, он уже наступил. Идут последние приготовления, папа и мама убирают в юрте, до блеска вытирают бронзовых божков, вечером зажигают благовония и лампадки. Завтра – праздник!
Просыпаюсь. В юрте – благоговейная тишина. По обе стороны божницы из красного дерева выстроились сверкающие божки. Изумленно смотрю на них, какие они нарядные и красивые! Вот с краю совсем юный божок. У него пухлые щеки, бесстрастное сияющее лицо, прямая осанка. Он держит четки и внимательно смотрит на меня большими круглыми глазами. Я тоже внимательно смотрю на него. С праздником!
Стекла с божницы сняты. Перед божками расставлены блюда с разной едой. В ровном мерцании медных лампад отблескивает капающая желтым жиром жирная грудинка. На блюдах много конфет в красивых обертках, белый сахар, печенье, пряники, калачи, пенки, масло, айрак, молоко...
– Когда же все это съест бог? – изумленно спрашиваю я у мамы. Она посмотрела на меня и на лице ее сверкнула улыбка.
– У папы спроси! – ласково сказала она.
Нет, я не буду спрашивать у папы. Дождусь и посмотрю, как бог будет кушать. Когда мы закалываем быка или овцу, тоже жертвуем богу, но я ни разу не видел, чтобы он съел разбросанные кусочки мяса.
– А почему бог никогда не ест мяса? – недоуменно вопрошаю я. Но мне никто не отвечает.
Наверное, на этот раз бог съест все подношения. А может быть эти конфеты и сахар отдадут мне?
Откуда мы начнем праздновать скажет мама. Обычно мы начинали с верхних стойбищ. Я, Жалма-абгай, Дашима Гатапова и Жамьян-Дэби Намсараев идем гурьбой по тропинке, через кустарники, к Даржаевым.
Бабушка Даржаевых, Цыремжит-абгай, всегда ласкова и приветлива. Вот и сегодня она вышла из юрты встречать гостей. Хотя глаза ее видят плохо, она давно заметила нас. Морщины на ее лице лучатся улыбкой.
– Дети! – восклицает она, протягивая к нам руки, – по-нашему обычаю я вышла принять ваших коней.
Запыхавшиеся, мы наперебой приветствуем ее, гурьбой вваливаемся в юрту и, помолившись божкам, садимся в предвкушении праздника
– Благословляю и желаю вам благополучия! – кланяется Цыремжит-абгай и по обычаю каждый «встречается с ней», прикасаясь к ее рукам двумя протянутыми руками.
– Цыден-Еши ушел к Лыгдыновым, Цыбегжидма побежала играть с Сунданом, – приговаривает Цыремжит-абгай, ставя на треножник очага прокопченный котел. Слева от нее оттаивает занесенное с улицы мясо, белеет мелко нарезанная домашняя лапша. А бабушка продолжает рассказывать новости:
– Молодежь гуляет. Наша Цырчигма поскакала к Золтоевым, Найдан Лыгдынов, парни Золтоевых, дочка Намсарая заседлали коней и вместе празднуют по стойбищам...
Припухлые щечки Дашимы жарко краснеют. «Золотая Дашима!» – называет ее мама. Я смотрю на нее и не понимаю отчего из золотой она стала огненно-красной.
Вдруг вбежал взволнованный Цыден-Еши, наш ровесник. Увидев нас, широко заулыбался.
– Сынок, поздоровайся с гостями, – ласково сказала Цыремжит-абгай. Но от избытка чувств Цыден-Еши только обрадовано рассмеялся.
Раскрасневшиеся, переглядываясь, мы едим из деревянных чашек вкусный суп с лапшой.
– Ешьте досыта! -то и дело слышится над нашими головами ласковый голос Цыремжит-абгай. – Потом можете играть на улице в тарбаган и волков. Хотите – играйте в юрте, у нас много лодыжек, возьмите цепочку Цырчигмы... Дугаржап, сколько тебе исполнилось?
– В Белом Месяце – шесть... Нет, семь! – бойко отвечаю я, оглядываясь.
Цыремжит-абгай открывает сундук и, вытащив оттуда сверток, смотрит на нас и добрая улыбка озаряет ее лицо.
– Ну, ребятишки, принимайте подарки Белого Месяца! Жамьян-Дэби, подходи. В какой год ты родился?
– Курицы!
– Значит тебе пять конфет. Кто еще в год курицы?
– Я, я... – перебиваем друг друга мы с Дашимой.
Мы суем за пазухи конфеты, сахар, пряники и выбегаем на улицу...
Наигравшись во дворе Даржаевых, бежим к Найдановым. Они живут в маленькой избушке с подслеповатыми оконцами. Лхамади-абгай дома нет. Но дедушка Найдан встречает нас как дорогих гостей. Усадив нашу ватагу на почетные места, он начинает готовить угощение. Взволнованные мы наблюдаем, как Найдан-ахэ раскатывает тесто и быстро-быстро нарезает острым тонким ножом лапшу.
Здесь мы снова едим суп с лапшой. Животы наши становятся тугими и уже трудно бежать. Не спеша мы бредем к Жалсановым.
Нас встречают жена дяди Жалсана – Должин-абгай, ее дочка Дыжит. Сын Жамбал, видимо, отправился куда-то в гости. Громким и скрипучим голосом Должин-абгай приветствует нашу компанию. Сонные и вялые, мы пьем чай и лениво хлебаем суп с лапшой.
– Уже поздно, – ласково говорит Должин-абгай, – оставайтесь у нас ночевать, играйте. Завтра домой пойдете. Куда вы на ночь? Снимайте шубенки. Гости Белого Месяца обязательно должны ночевать...
Мне не хочется оставаться. Боюсь. Ведь это стойбище на самом краю Мухар-Хунды, а один лама говорил, что в Мухар-Хунды водятся черти, Слышал я также, что черти всю ночь до рассвета терзают лошадей . «Почему они не проведут молебен и не изгонят чертей?» – думаю я...
Ночевать мы у Жалсановых не остались и ночью же вернулись домой.
Сагалган длится целый месяц. Однажды к нашей юрте подкатил на санях русский мужик. На нем была черная козья доха мехом наружу. Интересно, кто это? Долго я рассматривал его. Мужик неторопливо распряг коня, привязал его к коновязи. Он все время посматривал на меня и улыбался. Потом спросил, мешая русские и бурятские слова:
– Папка твой дома?
– Дома, дома, -зачастил я обрадовано.
Посматривая на меня, мужик взял из саней туго набитый мешок, подошел к дверям нашей юрты, положил на землю мешок, сбросил на него доху, сверху – мохнатую шапку. Я понял, что он ждет меня, подбежал, открыл дверь и ринулся в теплый сумрак юрты. Мужик неторопливо вошел за мной.
Папа рылся в ящике, где хранил всякие железки и инструменты. От звона он ничего не слышал. Мамы и Жалмы-абгай дома не было.
– Мэндээ! Здравствуйте! – громко и радостно сказал мужик и раскрыл для объятий большие руки. – С Белым Месяцем! Праздник... Почему работаешь?
Папа оглянулся и встал. Они обнялись и расцеловались.
– Мэндээ, Ванька-тала! Хорошо, ошень хорошо! – смеялся папа, разглядывая друга.
- Как баранухи, яманы? Жирные? Волков нет? – расспрашивал гость.
– Хорошо, ошень хорошо! – продолжал радоваться папа.
Появились мама и Жалма-абгай. Увидев гостя, мама сразу поставила на недавно сложенную печурку чай, подбросила в огонь дрова.
– Тала приехал, – приговаривала она, – надо мясо с улицы занести, сена его коню дать.
Папа и его друг оживленно беседовали, мешая русские и бурятские слова. Я понял: папа будет что-то будет ремонтировать Ваньке-тала... Русские друзья отца часто привозят ему для починки ружья, топоры, ножи, самоварные трубы, расплачиваясь хлебом, мукой, зерном. У папы много друзей, он никогда не торгуется с ними, принимает все, что они привозят, ремонтирует и отправляет обратно. С нашими овцами иногда пасутся и овцы наших русских друзей. «Вот этот большой черный баран – не наш, а папиного друга», – доверительно сказала мне однажды Жалма-абгай.
Мама всегда увозит нашему другу подарки – сухожилия для ниток, выделанные шкуры, баранью грудинку... В седельных сумах она часто привозит нам большие ковриги хлеба, калачи, вкусные шаньги и булочки. Летом, когда курят араку, оставляют в большом деревянном жбане первач. Крышку жбана забивают деревянными гвоздями, ставят на хранение в тени. Это для нашего друга...
Сагалган продолжается. Днем и ночью мимо нашего стойбища проносятся нарядные всадники на конях с лохматыми гривами и красивыми седлами, веселыми хмельными голосами распевая песни. Скорей бы подрасти и праздновать как взрослые!
Перевод с бурятского языка сделан в 1999 году.На снимках 1915 года: учителя и ученики Агинской школы.
Более подробно в Народной онлайн-редакции автора...
