При этом Пригожин не стал заниматься выяснением отношений с военными чиновниками, зная об их нездоровом отношении к структуре, которая оказалась в силу ряда причина эффективнее регулярной армии, а сосредоточился на том, как исправить возникшую коллизию.
В первую очередь, Евгений Пригожин ответил на вопрос, почему ЧВК «Вагнер» не получает снаряды для своей артиллерии. Чтобы объяснить, почему «снаряды делаются, но их почему-то нет», пришлось раскрыть «глобальные причины» конфликта с МО, который вышел на всеобщее обозрение в Бахмуте. Причина в том, что по уровню эффективности управления ЧВК оказалось адекватнее той войне, которая сейчас ведется против России. Ведь в ЧВК примерно половина состава из бывших военных, однако в «оркестре» они воюют лучше, чем в регулярных войсках.
«Заслуга наша не в том, что у нас бойцы сделаны из чего-то другого, они точно из такого же мяса: точно такие же руки, точно такие же ноги, и процентов 40-50 из них — это точно такие же бывшие военнослужащие, как те, которые нынешние сейчас работают. Отличие ЧВК "Вагнер" от других, так скажем, воинских формирований — ну кроме тех, которые были длительное время ополченцами в Луганске и Донецке, у которых выстроена система уважения, система авторитетов, и самое главное — система доведения информации».
Причина более эффективной реализации бойцов в ЧВК заключается в простой и прозрачной системе управления. Она построена таким образом, что позволяет самому Пригожину напрямую получать информацию из окопов:
«Когда я приезжаю в подразделения ЧВК «Вагнер», то я общаюсь с бойцом, который меня встречает. В шахте, в поле, где угодно. У этого бойца есть командир взвода. Над этим командиром взвода есть командир отряда. Все, больше уже нет никого. И поэтому самая длинная цепочка — это раз, два, три. И я добираюсь до бойца, и я могу сам с ним пообщаться… Поэтому в ЧВК "Вагнер" слышат каждого снизу, и каждый снизу может объяснить, что так, а что не так, и это коллективная работа».
Все это невозможно представить в военном ведомстве с его многосложной и неповоротливой структурой. Пригожин проиллюстрировал управление воинским формированием на простом и понятном сравнении кабинетов — своего и высокопоставленного военного:
«Вы видели кого-нибудь из государственных наших деятелей, у кого кабинет 20 метров? Я не видел. 200 метров — стартовый этап, а если ты дослужился до командира такого формирования, то у тебя 45-этажное здание и в нем несколько тысяч абсолютно ненужных людей, которые ходят, перекладывают бумажки. У нас нету бюрократии, решения принимаются немедленно. И постольку-поскольку структура работает и работает неплохо, поэтому мы и показываем результаты. Так как эти результаты слишком яркие — слишком хорошо видны».
И пока генералы разводят бюрократию в ведомственных апартаментах, противник действует маневренно и оперативно, выигрывая драгоценное время. Пригожин поделился данными наблюдения с собственных спутников ЧВК «Вагнер». Они показали, что на переброску военной техники у командования ВСУ уходит всего несколько часов.
«Та аналитика, которая у нас есть, она показывает, что вся техника, которая приходила в порты, она вся перекидывается в непосредственную близость к переднему краю. Использовать они её могут после принятия решения. Им достаточно два-три часа, и она уже будет находиться на позициях и вступит в бой».
Вместо того, чтобы адаптироваться к новым вызовам, военное ведомство предпочитает создавать проблемы наиболее боеспособному подразделению, провоцируя риски для всего фронта. По словам Пригожина, их лишили также специальной военной связи, без которой летчик ЧВК не может предупредить ПВО, чтобы его не сбивали. А ведь война, как выражается основатель «Вагнера», — «это очень серьезная работа», и здесь неуместны личные претензии, которые наносят ущерб общему делу победы над врагом. По образному выражению Пригожина, сейчас «надо запускать Гагарина в космос», а не выяснять отношения.
